всё прекрасно, даже если сейчас вам кажется иначе :)
Выписки из сугубо научной статьи
взгляд на мир без Дагор Дагорат
Одна из стандартных ошибок при переводе с русского на арабский, когда берут русскую фразу, предположим, «Я хочу пойти в кино», и так и переводят ее на арабский, используя местоимение «я» и глагол «ходить». Это будет правильно, но сам араб сказал бы по-другому — «Я хочу хождение в кино», употребив «хождение» как имя процесса. Или же по-русски мы скажем: «Я хочу сесть». А по-арабски надо сказать: «Я хочу сидение», опять употребив имя процесса. И так далее.
Эта процессуальная лексика, оказывается, предпочтительнее для арабского языка и для хорошего арабского стиля, нежели глагольная и субстанциальная лексика. Мышление, использующее этот язык, может фиксировать мир как процесс, может видеть основание устойчивости мира в процессе — то, что со времен греков мы считаем невозможным, связывая процесс с протеканием во времени, а значит, с неустойчивостью. А здесь, напротив, устойчивость может быть найдена именно как процессуальная.
А в арабской культуре, которая тоже отлично знает, что человек состоит из души и тела, оказывается, что душа не является более важной в таком смысле. Оказывается, что тело и душа — это равно важные вещи. Если душа окажется прекрасна, а тело забыто, получишь уродство, а не совершенство. Оказывается, что человек (и это находит подтверждение в текстах) понимается как некоторый процесс, процессуальность, которая связывает душу и тело как внутреннее и внешнее, как активное и пассивное. И совершенство состоит в том, чтобы процесс состоялся, а для этого обе стороны должны иметься, и они должны соответствовать друг другу. Отсюда совершенно другой взгляд на телесность, на совершенство, на человеческие цели. Но когда мы смотрим на проявления арабской культуры глазами нашей культуры, впитавшей опыт античности и христианства, мы не можем не ожидать акцентировки на душе в том или ином виде. А если мы этого не встречаем, мы совершенно спонтанно делаем вывод: раз нет внимания к душе, наверное, здесь предпочитается тело, а значит…
Известнейший суфий Ибн Араби, развивший теорию абсолютной веротерпимости (для него нет неистинных религий, потому что нельзя поклоняться никому, кроме единого Бога, проявленного во всем мире), с откровенным непониманием пишет о практике христианского монашества. То, что в христианстве считается предвестием райской жизни, с точки зрения этого автора оказывается противоестественным, и для него трудно представить, что Бог может требовать такое от своих детей.
угу, вот оно, отношение к воздержанию вообще и к единственной женщине в частности
Исламская культура приняла и восприняла греческую мудрость не как реальную историю философии с борьбой идей, с разными школами, с разными подходами. Для нее это была скорее некая единая система, которая, будучи уже совершенной, не предполагала существенного развития. И в этом смысле это не была философия в собственном смысле. Потому что она не предполагала задавания вопросов и споров, разве что по второстепенным вопросам. Она давала готовые, красивые и убедительно сформулированные ответы.
Отношение к мудрости Запада
Возьмите аль-Фараби и Ибн Сину и их интереснейшую разработку вопроса об интуиции как особом источнике знания, который не сводится ни к какому другому. Как мы знаем свое «я»? Неужели из каких-то внешних источников, неужели нам нужен некий инструмент вроде логики или органов чувств, чтобы постичь собственное «я»? Гораздо позже Декарт говорил нечто отдаленно схожее,
поэтому Барсик безоговорочно доверяет Таургону с Денетором, прям как не интриган матерый...
Если человек не хотел ломать голову над хитроумными построениями ранних арабских философов, которые к тому же вечно спорили между собой, то ему очень просто принять аристотелевскую картину мира. Он может написать очень красивое, говоря современным языком, эссе, блеснуть в беседе красивым стилем. Эту функцию аристотелизма в исламском мире тоже нельзя сбрасывать со счетов: владение арсеналом фальсафы придавало интеллектуальный лоск.
Знание мудрости Запада, вот почему привечают морэдайн
И дело совсем не в том, что Аристотель не исламский мыслитель (в классические времена на это просто не обращали внимания), а в том, что он подходит к человеку субстанциально, рассматривая его добродетели и пороки. А исламский взгляд — процессуальный, тут главное — поступок как процесс связи внутреннего (намерение) и внешнего (физическое действие).
Вывод. Для Барсика наличие у Диора "внебрачного сына" - знак духовного совершенства кабир-рабба. А-фи-геть.
взгляд на мир без Дагор Дагорат
Одна из стандартных ошибок при переводе с русского на арабский, когда берут русскую фразу, предположим, «Я хочу пойти в кино», и так и переводят ее на арабский, используя местоимение «я» и глагол «ходить». Это будет правильно, но сам араб сказал бы по-другому — «Я хочу хождение в кино», употребив «хождение» как имя процесса. Или же по-русски мы скажем: «Я хочу сесть». А по-арабски надо сказать: «Я хочу сидение», опять употребив имя процесса. И так далее.
Эта процессуальная лексика, оказывается, предпочтительнее для арабского языка и для хорошего арабского стиля, нежели глагольная и субстанциальная лексика. Мышление, использующее этот язык, может фиксировать мир как процесс, может видеть основание устойчивости мира в процессе — то, что со времен греков мы считаем невозможным, связывая процесс с протеканием во времени, а значит, с неустойчивостью. А здесь, напротив, устойчивость может быть найдена именно как процессуальная.
А в арабской культуре, которая тоже отлично знает, что человек состоит из души и тела, оказывается, что душа не является более важной в таком смысле. Оказывается, что тело и душа — это равно важные вещи. Если душа окажется прекрасна, а тело забыто, получишь уродство, а не совершенство. Оказывается, что человек (и это находит подтверждение в текстах) понимается как некоторый процесс, процессуальность, которая связывает душу и тело как внутреннее и внешнее, как активное и пассивное. И совершенство состоит в том, чтобы процесс состоялся, а для этого обе стороны должны иметься, и они должны соответствовать друг другу. Отсюда совершенно другой взгляд на телесность, на совершенство, на человеческие цели. Но когда мы смотрим на проявления арабской культуры глазами нашей культуры, впитавшей опыт античности и христианства, мы не можем не ожидать акцентировки на душе в том или ином виде. А если мы этого не встречаем, мы совершенно спонтанно делаем вывод: раз нет внимания к душе, наверное, здесь предпочитается тело, а значит…
Известнейший суфий Ибн Араби, развивший теорию абсолютной веротерпимости (для него нет неистинных религий, потому что нельзя поклоняться никому, кроме единого Бога, проявленного во всем мире), с откровенным непониманием пишет о практике христианского монашества. То, что в христианстве считается предвестием райской жизни, с точки зрения этого автора оказывается противоестественным, и для него трудно представить, что Бог может требовать такое от своих детей.
угу, вот оно, отношение к воздержанию вообще и к единственной женщине в частности
Исламская культура приняла и восприняла греческую мудрость не как реальную историю философии с борьбой идей, с разными школами, с разными подходами. Для нее это была скорее некая единая система, которая, будучи уже совершенной, не предполагала существенного развития. И в этом смысле это не была философия в собственном смысле. Потому что она не предполагала задавания вопросов и споров, разве что по второстепенным вопросам. Она давала готовые, красивые и убедительно сформулированные ответы.
Отношение к мудрости Запада
Возьмите аль-Фараби и Ибн Сину и их интереснейшую разработку вопроса об интуиции как особом источнике знания, который не сводится ни к какому другому. Как мы знаем свое «я»? Неужели из каких-то внешних источников, неужели нам нужен некий инструмент вроде логики или органов чувств, чтобы постичь собственное «я»? Гораздо позже Декарт говорил нечто отдаленно схожее,
поэтому Барсик безоговорочно доверяет Таургону с Денетором, прям как не интриган матерый...
Если человек не хотел ломать голову над хитроумными построениями ранних арабских философов, которые к тому же вечно спорили между собой, то ему очень просто принять аристотелевскую картину мира. Он может написать очень красивое, говоря современным языком, эссе, блеснуть в беседе красивым стилем. Эту функцию аристотелизма в исламском мире тоже нельзя сбрасывать со счетов: владение арсеналом фальсафы придавало интеллектуальный лоск.
Знание мудрости Запада, вот почему привечают морэдайн
И дело совсем не в том, что Аристотель не исламский мыслитель (в классические времена на это просто не обращали внимания), а в том, что он подходит к человеку субстанциально, рассматривая его добродетели и пороки. А исламский взгляд — процессуальный, тут главное — поступок как процесс связи внутреннего (намерение) и внешнего (физическое действие).
Вывод. Для Барсика наличие у Диора "внебрачного сына" - знак духовного совершенства кабир-рабба. А-фи-геть.
@темы: работаю потихоньку, этнография и около, Арнор и налево