всё прекрасно, даже если сейчас вам кажется иначе :)
Забираю дочь с курсов.
Говорю: звони бабушке. Она: нет, я позвоню от остановки. ОК.
Доходим до остановки. Видим автобус, на котором теоретиЦЦки она должна ехать. Но мы-то пойдем пешком. Она звонит и сообщает, что села в автобус.
И мы бодро чешем по вечернему бульвару.
Я собираюсь рассказывать тот кусок про очередной (третий и последний) заговор гондорцев, который щас буду писать. Спрашиваю, на чем мы остановились. Она отвечает, что заговорщики тревожатся из-за Валмаха и Рилтина. А, говорю, так это еще предыдущий заговор!
Она: да сколько же там заговоров?!
Я: ну, Толкиен же говорил, что писал Гондор с Византии. Ну вот и - "византийская политика".
ПР этом я пытаюсь понять, какая сила ей препятствует сказать бабушке, что мы идем пешком. Не, ну наш человек растет
С нашей бабушкой быть откровенной - самоубийство в медленной и извращенной форме...
Говорю: звони бабушке. Она: нет, я позвоню от остановки. ОК.
Доходим до остановки. Видим автобус, на котором теоретиЦЦки она должна ехать. Но мы-то пойдем пешком. Она звонит и сообщает, что села в автобус.
И мы бодро чешем по вечернему бульвару.
Я собираюсь рассказывать тот кусок про очередной (третий и последний) заговор гондорцев, который щас буду писать. Спрашиваю, на чем мы остановились. Она отвечает, что заговорщики тревожатся из-за Валмаха и Рилтина. А, говорю, так это еще предыдущий заговор!
Она: да сколько же там заговоров?!
Я: ну, Толкиен же говорил, что писал Гондор с Византии. Ну вот и - "византийская политика".
ПР этом я пытаюсь понять, какая сила ей препятствует сказать бабушке, что мы идем пешком. Не, ну наш человек растет
С нашей бабушкой быть откровенной - самоубийство в медленной и извращенной форме...